5 августа 2013 г. исполнилось 70 лет со дня гибели генерала армии Апанасенко Иосифа Родионовича. По стечению обстоятельств именно 5.08.1943 г. прогремел первый победный салют, который как бы совпал с траурным залпом по выдающемуся полководцу, погибшему в бою.
Его роль в обороне Москвы сегодня малоизвестна молодёжи, а ведь благодаря именно его инициативе с Дальнего Востока было направлено 18 полностью вооружённых дивизий, которые внесли неоценимый вклад в защиту столицы нашей Родины.
По своему возрасту я не имею оснований утверждать и писать о личных качествах этого уникального военачальника, но могу привести высказывания офицеров, которые лично общались с ним в предвоенные месяцы и первые два года Великой Отечественной войны.
Вот как вспоминал своего начальника генерал-майор П.Г. Григоренко: «За несколько месяцев до начала войны командующим Дальневосточным фронтом* был назначен генерал армии Апанасенко Иосиф Родионович. …Могучая, но какая-то неотёсанная фигура, грубые черты лица, голос громкий и хрипловатый… И ещё одно — несдержан. Может быстро прийти в бешенство, и тогда виновник пощады не жди… В общем, все мы были не в восторге от смены командующего. Однако очень скоро те, кто стоял ближе к Апанасенко, убедились, что идущая за ним слава во многом ни на чём не основана.
Прежде всего мы скоро отметили колоссальный природный ум этого человека, …много читает и, главное, способен оценить предложения своих подчинённых, отобрать то, что в данных условиях целесообразно. Во-вторых, он смел. Если считает что-то целесообразным, то решает и делает, принимая всю ответственность на себя. Никогда не свалит вину на исполнителей, не поставит под удар подчинённого.
Если считает кого-то из них виновным, то накажет сам… Ни наркому, ни трибуналу на расправу не даёт.
Почти одновременно с Апанасенко приехало много работников высшего звена фронтового управления, которые были отобраны им самим. Все эти люди — умные, что само по себе говорит в пользу Апанасенко. Ведь сумел же он их как-то распознать.
Прибыл и новый начальник Оперативного управления генерал-майор Казаковцев Аркадий Кузьмич. Григорий Петрович Котов, которого сменил Казаковцев, как только передал ему оперплан, сразу же уехал к новому месту службы.
О передаче оперплана устно и письменно доложили начальнику штаба, а затем командующему. Апанасенко сразу же пожелал лично ознакомиться с оперпланом. Начали с плана прикрытия. Докладывал я(в то время подполковник. — Г.Ф.), т.к. был ответственным за эту часть оперплана. По мере доклада Апанасенко бросал отдельные реплики, высказывал суждения.
Когда я начал докладывать о расположении фронтовых резервов, Апанасенко сказал:
— Правильно! Отсюда удобнее всего маневрировать. Создаётся угроза здесь, мы сюда свои резервы, — и он повёл рукой на юг. — А создастся здесь, сманеврируем сюда, — двинул рукой на запад.
Казаковцев, который молчал, когда рука Апанасенко двигалась на юг, теперь спокойно, как о чём-то незначительном бросил:
— Сманеврируем, если японцы позволят.
— Как это? — насторожился Апанасенко.
— А так. На этой железной дороге 52 малых туннеля и больших моста. Стоит хоть один взорвать и никуда мы ничего не повезём.
— Перейдём на автотранспорт. По грунту сманеврируем.
— Не выйдет. Нет грунтовки параллельно железной дороге.
У Апанасенко над воротником появилась красная полоса, которая быстро поползла вверх. С красным лицом, налитыми кровью глазами, он рявкнул:
— Как же так! Кричали: Дальний Восток — крепость! Дальний Восток — на замке! А оказывается, сидим здесь, как в мышеловке!
Он подбежал к телефону, поднял трубку: — Молева ко мне немедленно!
Через несколько минут вбежал встревоженный начальник инженеров фронта генерал-лейтенант инженерных войск Молев.
— Молев! Тебе известно, что от Хабаровска до Куйбышевки нет шоссейной дороги?
— Известно.
— Так что же ты молчишь? Или думаешь, что японцы тебе построят? Короче, месяц на подготовку, четыре месяца на строительство.
— А ты, — Апанасенко повернулся ко мне, — 1 сентября (т.е. этот разговор состоялся в конце марта 1941 г.! — Г.Ф.) садишься в «газик» и едешь в Куйбышевку-Восточную. Оттуда мне позвони. Не доедешь, Молев, я не завидую твоей судьбе. А список тех, кто виновен, что дорога не построена, имей в кармане. Это твою судьбу не облегчит, но не так скучно будет там, куда загоню.
(Ну прямой совет В.В. Путину в современных условиях неисполнительности и безответственности «воспитанников Сердюкова!» — Г.Ф.)
Но если ты по-серьёзному меня поймёшь, вот тебе мой совет. Определи всех, кто может участвовать в строительстве — воинские части и местное население, всем им нарежь участки и установи сроки. Что нужно для стройки, составь заявку. И веди строгий контроль. У меня на столе каждый день должна быть сводка выполнения плана. И отдельно — список невыполнивших план (выделено мной. — Г.Ф.)
1 сентября я приехал на «газике» из Хабаровска в Куйбышевку-Восточную и позвонил Апанасенко. На спидометре у меня добавилось 946 километров. Я видел, что сделано. И в начале, и в конце этой дороги поставил бы бюсты Апанасенко.
Не таким был и грозным, как казалось, этот командующий. Его страшные приказы о снятии, понижении в должности и звании были известны всем. Но мало кто знал, что ни один из наказанных не был забыт.
Проходило некоторое время, Апанасенко вызывал наказанного и устанавливал испытательный срок: «Сам буду смотреть, справишься — всё забудем и в личное дело приказ не попадёт. Не справишься — пеняй на себя!» И я не знаю ни одного случая, чтобы человек не справился…»
«Начало войны по-особому высветило облик Апанасенко. …Москва требовала полного укомплектования (отправляемых под Москву дивизий. — Г.Ф.) а Апанасенко был не тот человек, который мог допустить нарушение приказа. Поэтому была организована проверочно-выпускная станция — Куйбышевка-Восточная — резиденция штаба 2-й армии…
Каждый эшелон с проверочно-выпускной станции должен был выходить и выходил фактически в полном комплекте… Ни у кого не спрашивая, Апанасенко на месте убывших дивизий начал формировать новые дивизии… За эти формирования Апанасенко тоже заслуживает памятника…
Это были не сибирские (как было принято считать. — Г.Ф.), а дальневосточные дивизии. Самые знаменитые из них — 32-я (позже переименованная в 29-ю гвардейскую дивизию) и 78-я (ставшая 9-й гвардейской дивизией), вступившие в бой «прямо с колёс».
Но это вовсе не означало, что Апанасенко бездумно отдавал всё, чтобы, грубо говоря, «прогнуться перед Сталиным. Совершенно потрясающую ситуацию описал первый секретарь Хабаровского крайкома партии Е.А. Барков (напоминаю, что с мая 1924 г. по решению XIII съезда РКП(б) Сталин был избран Генеральным секретарём ЦК партии, а с 8 августа 1941 г. — Верховным Главнокомандующим Вооружёнными Силами СССР, оставаясь Генсеком ВКП(б). — Г.Ф.):
«По аппаратной сверхсекретной связи мне позвонил Сталин. Поздоровавшись, говорит: «У нас тяжелейшая обстановка между Смоленском и Вязьмой… Гитлер готовит наступление на Москву, у нас нет достаточного количества войск, чтобы спасти столицу… Убедительно прошу тебя, немедленно вылетай в Москву, возьми с собой Апанасенко, уговори быть податливым, чтобы не артачился, я его упрямство знаю».
За годы моей работы на Дальнем Востоке, да и в других местах, Сталин мне никогда не звонил. Поэтому я был чрезвычайно удивлён, когда услышал в трубке его голос…
Мы давно привыкли, что его слово для нас — закон, он никогда ни у кого не просил, а приказывал и требовал.
Поэтому я был удивлён тональностью, меня будто бы не то что информировали, а докладывали о положении на западе страны. А потому, когда Сталин произнёс из ряда вон выходящее «уговори Апанасенко быть податливым», — это меня уже буквально потрясло (выделено мной. — Г.Ф.).
В конце он ещё раз повторил: «Вылетайте немедленно самым быстроходным военным самолётом».
Прибыли в Москву 1-го или 2 октября в полночь. На аэродроме нас ожидали. Посадили в машину и повезли прямо в Кремль.
Хозяин кабинета тепло поздоровался за руку… молча походил по кабинету, остановился напротив нас и начал разговор: «Наши войска на Западном фронте ведут очень тяжёлые оборонительные бои… Гитлер начал крупное наступление на Москву. Я вынужден забирать войска с Дальнего Востока…» По моей спине пробежал мороз, а на лбу выступил холодный пот от ужасной правды, которую поведал нам вождь партии и государства… Речь уже шла не только о потере Москвы, а может быть, о гибели государства… Обращаясь к Апанасенко, Сталин начал перечислять номера танковых и механизированных дивизий, артполков и других особоважных соединений и частей, которые Апанасенко должен немедленно отгрузить в Москву.
Сталин диктовал, Апанасенко аккуратно записывал, а затем тут же, в присутствии хозяина, покуривавшего люльку, подписал приказ и отправил зашифрованную телеграмму своему начальнику штаба к немедленному исполнению.
По всему было видно, что наша короткая, чёткая, деловая встреча подходит к концу. На стол поставили крепкий чай. Сталин спрашивал о жизни дальневосточников. Я отвечал. И вдруг последовал вопрос к Апанасенко: «А сколько у тебя противотанковых пушек?» Генерал ответил немедленно. Я сейчас не помню цифру конкретно, но помню, что он назвал какую-то мизерную в сравнении с тем, что тогда уже имела Красная Армия. «Грузи и эти орудия к отправке!» — негромко, но чётко скомандовал Сталин. И тут вдруг стакан с чаем, стоящий напротив Апанасенко, полетел по длинному столу влево, стул под генералом как бы отпрыгнул назад. Апанасенко отскочил от стола и закричал: «Ты что? Ты что делаешь?! Мать твою так-перетак!.. А если японец нападёт, чем я буду защищать Дальний Восток? Этими лампасами?! — и ударил себя руками по бокам. — Снимай с должности, расстреливай, орудий не отдам!»
Я обомлел. В голове хоть и пошло всё кругом, но пронзила мысль: «Это конец. Сейчас призовут людей Берии, и погибнем оба». И здесь я снова был поражён поведением Сталина: «Успокойся, успокойся, товарищ Апанасенко! Стоит ли так волноваться из-за этих пушек? Оставь их себе…»
Прощаясь, Апанасенко попросился в Действующую армию — на фронт.
«Нет, нет, — дружелюбно ответил Верховный Главнокомандующий. — Такие храбрые и опытные, как ты, нужны на Дальнем Востоке».
Вот таким был И.Р. Апанасенко.
Этот случай описал Герой Социалистического Труда Ф.Т. Моргун и опубликовал в книге «Задолго до салютов» (Полтава, 1994 г. сс.67-71)
Г.А. Фытов, кандидат военных наук, профессор
*В Красной Армии это было единственное объединение мирного времени, которое именовалось Фронтом.