КОРРЕСПОНДЕНТ – Юрий Витальевич, вы возглавляли милицию украинскую много лет. А что с ней сейчас случилось, что она так стала действовать? Эти люди, многие из них, пришли при вас в министерство.
Ю. ЛУЦЕНКО – Понимаете, этот вопрос мучает и меня. Но я же побывал не только в милиции четыре года, но еще и в два с половиной года в тюрьме. То есть как человек, побывавший по обе стороны колючей проволоки, я имел возможность получить и опыт, и время для анализа. Так вот, анализируя МВД тех времен, в тюрьме я осознал, что руководил, собственно, не Министерством внутренних дел, а НКВД, потому что его законодательное обеспечение осталось все еще тем советским, которое конструировало «Министерство страха и принуждения». Да, в рыночных условиях это министерство с неизменными законами страха и принуждения стало просто торговать этими понятиями. То есть платишь деньги – можешь откупиться от страха. Даешь долю – и можешь быть спокоен. Ну, это НКВД.
В мое время я, к сожалению, не смог разрушить эту систему в силу того, что у нас не было парламентского большинства, готового на это пойти. Из 50 поданных мною законов лишь один, о дорожном движении, был принят. Посему, к сожалению, я мог лишь натянуть вожжи и контролировать участников этого мероприятия НКВД, а их 300 тысяч в стране. А прокуратура, мягко говоря, была не нашей стороне и не на стороне закона. А суды, мягко говоря, были коррумпированы до максимальной степени, что не позволяло наказать ни одного из взяточников и преступников в нашей стране.
У меня замечательный результат, когда двое милиционеров, пытавших женщину плоскогубцами за грудь, с полными доказательствами этих пыток, были отпущены и подали на меня в суд, и выставляли полмиллиона за свою честь и достоинство.
КОРРЕСПОНДЕНТ – То есть насилие в министерстве было? Оно было там изначально?
Ю. ЛУЦЕНКО – К счастью, все это произошло… То есть я их, конечно, уволил. Я, конечно, пресекал все эти вещи. Но, понимаете, одно дело – ручное реагирование к 300 тысячам подчиненных. Другое дело – законодательно обеспеченная невозможность этого. Так вот первое я хорошо или плохо, но делал четыре года. А второе – законодательное недопущение такое системы – сделано не было в силу отсутствия у нас парламентского большинства.
Но все-таки при Луценко ни один митинг не был разогнан. При Луценко ни одна противность или близость родственная не защищала от ответственности за взятку. У меня даже родственники тогдашнего президента были пойманы на миллионных взятках. И для меня что оппозиция, что власть в тот момент не имели никакого значения при реагировании милиции. Тогда милиция, в принципе, ликвидировала такое позорное понятие как «воры в законе» полностью. Тогда у нас не существовало смотрящих, у нас не было общаков в министерствах и в губерниях. У нас каждый год уменьшалось количество убийств. Мы навели порядок во многих отраслях.
Но сразу же после победы Януковича все стало, как в замечательном фильме «Холодное лето пятьдесят третьего года». Что сделали бандиты в первую очередь, ворвавшись? Правильно, ликвидировали милиционера. Поэтому я точно знал, что я иду в тюрьму, для меня это было, ну, просто абсолютно очевидным. Я туда пошел.
Кстати, в Грузии случилось то же самое. Мой лучший друг по МВД (а я дружил Вано Мерабишвили, министром внутренних дел Грузии), когда Грузия стала украинизироваться, Вано луценкозировался – он пошел в тюрьму. То есть абсолютно нормальный процесс. Если в стране пропадают законы – начинают править воры в законе. И это не красное слово. В Украину вернулись воры в законе. В Украине в каждом райотделе милиции…
КОРРЕСПОНДЕНТ – Почему вы не посадили воров в законе?
Ю. ЛУЦЕНКО – Одну секундочку. В каждом райотделе милиции, в каждом министерстве, в каждом губернаторстве, в каждом даже медицинском учреждении – общак, ручейки которого стекаются наверх. Это реально правящая мафия.
КОРРЕСПОНДЕНТ – Криминальная.
Ю. ЛУЦЕНКО – Это реально правящая мафия, опирающаяся на свою социальную базу. И вот здесь очень важный нюанс. Когда сравнивают Украину с Белоруссией или Россией, не понимают одной очень важной особенности. В Белоруссии правит диктатор, опирающийся на административный класс – и вопрос только времени, когда это изменится. Советский катафалк является двигателем истории. В России есть диктатор, опирающийся на административный и силовой класс. В Украине, к сожалению, правит доморощенный диктатор, опирающийся на административный, силовой и криминальный ресурс – вот в чем трагедия Украины.
Я понимаю, что вы по радио не увидите этой картинки, но для меня наибольшей концентрацией того, что происходит сейчас в Украине, является вот эта фотография, где вы можете видеть заместителя начальника областного управления милиции по общественной безопасности, возглавляющего группу «Беркута» и бандитов с битами, которые выходят из здания областной администрации, готовясь напасть на мирных демонстрантов. Только что этим бандитам с битами провел инструктаж и раздал деньги замгубернатора. Они стоят за стеной «Беркута», и их возглавляет полковник по общественной безопасности. Это есть фашизм.
КОРРЕСПОНДЕНТ – Юрий Витальевич, как это случилось? Почему вы не посадили воров и бандитов? Почему криминалитет… А вы обещали это на Майдане десять лет назад?
Ю. ЛУЦЕНКО – Ответ очень простой. Кто посадил Луценко и Тимошенко? Милиция или прокуратура?
КОРРЕСПОНДЕНТ – Прокуратура посадила.
Ю. ЛУЦЕНКО – Что возглавлял Луценко? Милицию или прокуратуру?
КОРРЕСПОНДЕНТ – Министерство внутренних дел.
Ю. ЛУЦЕНКО – Так вот, я понимаю степень правовой, скажем так, неграмотности населения (но вы же журналист). Любое должностное лицо может посадить исключительно прокуратура. Милиция имеет отношение только к карманникам, хулиганам и с 2007 года еще к убийцам. Любое лицо, подозреваемое в совершении любого преступления, которое занимало должность от депутата сельсовета до президента, является исключительно прерогативой генпрокурора.
Теперь, внимание, вопрос. Кто были генеральными прокурорами Украины после Оранжевой революции? Первый – господин Пискун, предохранитель Кучмы, который позже стал депутатом «Партии регионов». Второй – Медведько, близкий родственник Януковича, член «Партии регионов». Третий, нынешний – Пшонка, который просто не скрывает того, что он член «Партии регионов».
Спрашивается, что мог в этой ситуации Луценко? Луценко мог только находить и передавать в прокуратуру материалы для законного реагирования. Тысячи этих материалов были туда переданы. Подчеркиваю – тысячи. И ни один не возвращен. То есть означает, что документы качественные. Если бы они были, ну, туфтой – их должны были возвратить для доработки, я не знаю. Их не возвращали. Поэтому я открыто, будучи министром, называл Генеральную прокуратуру Украины генеральным могильником по коммерческим расценкам. Это адвокатура бандитов, это адвокатура высокопоставленной коррупции, это фактически саботажники, которые не дали очистить страну.
Почему это случилось? Потому что генпрокурора назначал господин Ющенко. Почему так случилось? Потому что господин Ющенко, победив в Оранжевой революции (а это была революция среднего класса), вдруг решил, что ему удобнее общаться с пятью олигархами, а не с 15% населения, которые есть заказчиками перемен в этой стране. Оранжевая революция была попыткой революции среднего класса, но Ющенко просто наплевал на это и вошел в сговор с побежденными олигархами. И отсюда безнаказанность этой системы. Она не была разрушена, потому что она ему была удобна. Он решил стать Кучмой в вышиванке. Он решил стать директором олигархов, но в вышиванке. И это уничтожило доверие к оранжевой политике, следствием чего стал реванш Януковича, безусловно.
Сегодня на Майдане, у нас за спиной, происходит вторая попытка революции среднего класса, который все равно неминуемо будет добавиться своего. Это исторический процесс, его никто не остановит. Можно арестовать и даже убить Луценко, но невозможно остановить интерес среднего класса. Это антифеодальная буржуазная революция, если хотите. Ну, точнее буржуазно-демократическая революция. У нас реальный латиноамериканский феодализм, когда должности, бизнес (да и, собственно, жизнь) дается только по праву родства. Все остальное зависит от воли феодала.
Поэтому люди с этим никогда не смирятся. Всегда средний класс – независимо от того, в Днепропетровске он или во Львове – будет с этим бороться. И эта революция если сейчас не победит, то прорвется в следующий раз. Никому не удержать в тюрьме эту страну. Средний класс разрушит стены по-любому.
КОРРЕСПОНДЕНТ – Давайте про тех, кто в тюрьме.
Ю. ЛУЦЕНКО – Но, уже разрушив стены, он будет менять не только лица, а систему. Вот чему я рад, сейчас на Майдане… Это ответ на ваш вопрос, извините – почему не посадили. Потому что меняли лица, а не систему. И, к сожалению, победитель (ну, президент) не только осознавал, но и не хотел никаких системных перемен.
Так вот теперь Майдан не скандирует фамилии вождей – он скандирует: «Ре-во-лю-ци-я!» Он требует смены системы. Это может быть удивительно, но ты подходишь к человеку из Карпат, который говорит: «Возвращение к старой демократической Конституции». Ты подходишь к ночной бочке на Михайловской улице после избиения студентов, и тебе майдановцы говорят: «Люстрация и перезагрузка персонала судов и милиции». Ты приходишь на Грушевского, где летят коктейли Молотова, а сидит пацан, читает книжку «Насилие…» Господи, дай бог памяти. «Социальная система и насилие», по-моему, так.
То есть это думающая революция. Это революция среднего класса и украиномыслящей интеллигенции, которая все равно прорвет свой и национальный, и, главное, буржуазный интерес.
КОРРЕСПОНДЕНТ – Но они больше не говорят: «Свободу Юлии Тимошенко». Это какое-то важное изменение внутри протеста? Это попытка отойти от каких-то старых лозунгов? Или они просто про нее забыли?
Ю. ЛУЦЕНКО – Никто не забыт и ничто не забыто. Портрет Юлии Тимошенко находится в центре Майдана.
КОРРЕСПОНДЕНТ – Да, на елке.
Ю. ЛУЦЕНКО – И на самом деле все чаще ее имя вспоминают люди. Может, не со сцены, но поза сценой. Вспоминают в силу того, что требуют политика, который готов перейти Рубикон. Дело в том, что в последнее время стало очевидным, что демонстранты, которые перешли этот Рубикон, и каждый до сегодняшнего дня (когда отменили нюрнбергские, по сути, законы) заработал свои 15 лет, имеют лидеров, которые перед тем, как выступить, думают, что они скажут следователю.
Поэтому они опять вспоминают о Юле, которая никогда не думала, что скажет следователю, а думала о том, что она скажет на инаугурационной речи. Извините. Я шучу всегда о том, что в украинском Уголовном кодексе (как и в российском) есть ответственность за попытку переворота, но нет, собственно, за переворот.
КОРРЕСПОНДЕНТ – Разве делается сейчас что-то, чтобы Юлия Тимошенко все-таки вышла на свободу?
Ю. ЛУЦЕНКО – Да, безусловно.
КОРРЕСПОНДЕНТ – И что?
Ю. ЛУЦЕНКО – Потому что отставка Януковича абсолютно тождественно освободит Тимошенко. Без этого… Давайте быть искренними, Янукович же умный человек, он прекрасно понимает, что освобождение Юлии Тимошенко означает его политическую смерть. А для него политическая смерть связана со всем, как он представляет жизнь – с богатством, с всевластием, с безнаказанностью.
КОРРЕСПОНДЕНТ – Почему сейчас должна произойти отставка Виктора Януковича? Уже неделю не происходит ничего, что могло бы этому как-то способствовать. Бои на Грушевского прекратились, на Майдане находится тысяча, может быть, две тысячи человек. Да, есть баррикады, но их некому защищать в какой-то момент, может показаться. Почему он должен уйти?
Ю. ЛУЦЕНКО – Только может показаться. Для начала отвечу о Майдане. На Майдане сконцентрировано около 10 тысяч разбитых по сотням дисциплинированных, подчиненных команде людей, готовых защищать Майдан.
КОРРЕСПОНДЕНТ – В один момент на Грушевского «Беркут» перешел в атаку – и все эти дисциплинированные люди обратились в бегство.
Ю. ЛУЦЕНКО – Потому что, в отличие от Януковича, мы не рассматриваем людей как солдатиков. Это у Януковича 1200 милиционеров лежат в госпитале от переохлаждения. Это у него они стоят на 20-градусном морозе в памперсах без права отойти к огню. Это у него не смотрят – пластиковую или железную дробь заряжают в патроны.
Мы думаем о своих людях. Поэтому позволю себе быть убежденным в том, что мы способны отстоять Майдан. Более того, я говорю только о тех тысячах, которые постоянно находятся. Но если вы журналист внимательный, вы обратите внимание, как вечером подъезжают машины среднего класса, и офисный планктон одевает каску, берет биту, одевает теплую обувь и идет на дежурство. Это еще дополнительный ресурс – тысячи и тысячи людей, которые по первому сигналу готовы примчаться сюда.
Но давайте вернемся к вопросу – что изменилось и что дает возможность утверждать о победе? Я лично считаю, что улица сделала все, что могла. К сожалению, шестидесятидневный мирный Майдан совершенно не разбудил Януковича. В его координатах мироощущения мирные люди, сколько бы их ни было – 10 тысяч, потом 100 тысяч, потом 500 тысяч, потом миллион – все равно лохи. Вот так он понимает жизнь и мир. Поэтому когда люди 60 дней демонстрировали протесты, требовали демократических преобразований, но не добились ничего, кроме избиения, арестов, индивидуального террора уже вне Майдана, группа радикалов перешла к наступлению на улице Грушевского.
Через день после этих событий я пришел туда, и меня окружили, естественно, эти люди в масках, в шлемах, с битами, с коктейлями Молотова, и спросили: «Ну и что ты скажешь про нас?» – «Я скажу. То, что вы сделали – херово, но правильно. Я против насилия, но я и против фашизации страны. И мы не можем сдаваться без сопротивления тому, что происходит в нашей стране. Поэтому то, что вы сделали – совершенно неприемлемо для меня, как для нормального человека, да еще экс-министра, но это было единственно возможным достучаться до Януковича». И это так.
Потому что в тот же день он согласился на переговоры. И только продолжение этих тяжелых неприятных событий на Грушевского привело к падению Правительства Азарова. Даже не так. И только то, что рассерженные украинцы по всей стране стали захватывать областные администрации – и не только в Галичине, о которой так любят рассказывать в Москве, но и в Полтаве, и в Черкассах, и в Днепропетровске, и в Запорожье. И люди массово собирались в других областях.
То есть Янукович понял, что его кресло шатается, что это мнимая стабильность. Помните, как Ключевский говорил еще в 1905 году? «Самодержавие – единорожие, сидящее на штыках, прикрытых газетой». Ну, в нашем случае – на дубинках, прикрытых телевизором. Оно зашаталось – и Янукович пошел на отмену Правительства.
Спрашивается теперь – что будет победой Майдана? Победой Майдана нельзя рассматривать амнистию пленных Майдана. Правда? Не для того же люди собираются, чтобы кого-то из них арестовали, а потом отпустили. Победой Майдана нельзя даже рассматривать отмену нюрнбергских законов, ведь мы собирались еще до их принятия. Победой Майдана нельзя рассматривать даже отставку господина Азарова, который так долго боролся с Европой, что вчера улетел в Вену на место жительства. Ну, как у нас говорят: пролетел щит «Беркута» над Веной.
Но, спрашивается, а что же есть победой Майдана? Так вот эти все люди говорят: «Мы пришли менять не персоналий, а систему. Поэтому мы требуем возвращения Конституции 2004 года, согласно которой Правительство будет формировать не президент своими указами, а парламент своими решениями». Как этого добиться? Для этого нужно, безусловно, сформировать парламентское большинство. Что дает мне надежду на то, то оно уже существует?
Первое – улица, потому что каждый депутат прекрасно понимает, что дестабилизация в стране грозит для его карьеры (ну, и часто бизнеса, к сожалению, у нас слишком много бизнесменов в парламенте). Второе – западные санкции, которые вовсю работают против олигархических групп и очень сильно меняют их диспозицию в парламенте. Отсюда раскол в «Партии регионов». И третье, которое часто умалчивают – реальный дефолт в стране.
Докладываю, план налоговой Украины за январь составлял 50 миллиардов гривен. Извините, 30 миллиардов гривен. Собрали 5 миллиардов. По состоянию на прошлую неделю – 5 миллиардов.
КОРРЕСПОНДЕНТ – Путин дал денег.
Ю. ЛУЦЕНКО – Параллельно Западу по кредитам МВФ в январе надо было выплатить миллиард долларов. То есть все, что собрали – не хватает на то, чтобы отдать. Параллельно заявление Путина о том, не даст денег до создания нового Правительства. Чудесно. Спасибо, Владимир Владимирович. Я предлагаю это использовать. Нет денег без нового Правительства. Нет нового Правительства без старой Конституции.
КОРРЕСПОНДЕНТ – Нет старой Конституции с нынешним президентом.
Ю. ЛУЦЕНКО – Нет, старая Конституция – решает не президент, а парламент. Он должен собрать 300 голосов для того, чтобы проголосовать и вернуть старую Конституцию. И этот процесс идет. На сей момент мы уже имеем большинство в парламенте, которое зафиксировано подписями. И первым сигналом о том, что оно заработало, будет смена руководства парламента. Вторым шагом будет восстановление старой демократической Конституции, по которой уже не Янукович, а парламентское большинство сформирует Правительство. Да, это соглашение с дьяволом. Это соглашение с теми, кто был там.
КОРРЕСПОНДЕНТ – Да, да, вот интересно.
Ю. ЛУЦЕНКО – Но, знаете, я всегда (даже до тюрьмы) говорил, что каждый Саул имеет право стать Павлом. То есть каждый, кто не замаран в крови, кто хочет жить в нормальной стране, кто не готов продать украинский суверенитет Кремлю, может войти в это большинство. Более того, даже иметь политическую перспективу в новой стране. Для меня это нормально.
Почему? Вот часто говорят: «Вы бойтесь Януковича, который опирается на определенный электорат – Юго-Восток Украины». Это лишь первый, поверхностный взгляд. Реально в стране происходит реконкиста. Мы боремся с новой попыткой Москвы колонизировать страну, поэтому мы боремся, по сути, с Путиным и его марионеткой Януковичем.
Мне это очень неприятно. Я считаю Владимира Владимировича Путина достаточно грамотным политиком, достаточно сильным политиком. Наверное, самым сильным, по крайней мере, на нашем континенте, а тем более в нашем пространстве. Но для меня, в принципе, демократическая европейская Украина сильнее, чем эти факты. Поэтому сегодня у нас есть выбор между фактической колонизацией страны и суверенным правом принимать экономическое и политическое решение в сторону Европы.
Поэтому эта борьба так тяжела. Поэтому Майдан так долго стоит. Потому что нам противостоит не кучка криминала, дорвавшегося до власти, опирающегося на 20% населения (при всем уважении к этим людям). Мы боремся с большим внешним фактором.
КОРРЕСПОНДЕНТ – А это понимание есть у людей на Майдане?
Ю. ЛУЦЕНКО – И патроны, которые присылают из Москвы для нашего «Беркута», кроме пластиковых шариков там, к сожалению, еще и железные – это очень хороший символ…
КОРРЕСПОНДЕНТ – Люди понимают, с чем борьба на самом деле происходит?
Ю. ЛУЦЕНКО – Я за всех людей не могу расписываться.
КОРРЕСПОНДЕНТ – Ну, в целом. Я имею в виду общее настроение.
Ю. ЛУЦЕНКО – Вот что я хочу подчеркнуть здесь. Я не встречал ни разу антироссийских или других антинациональных проявлений. Да, я видел людей, мягко говоря, недалеких пацанов, по сути, дураков. Ну, мой любимый друг, художник из Одессы…
КОРРЕСПОНДЕНТ – Саша?
Ю. ЛУЦЕНКО – Да, который осел в Киеве. Который для меня есть замечательным примером реакции на таких дураков. Когда первых два водомета у милиции не заработали. Ну, вы знаете, что они, как всегда, б/у, поломанные. Он написал: «В водометах нет воды – воду выпили жиды». Посмеялись.
Понимаете, в каждом обществе (даже, наверное, в каждой электричке) найдется дурак. Но это не двигатели Майдана. Обратите внимание, русскоязычный Киев стал русскоязычным Бандерштадтом, потому что он чувствует столичный гонор и хочет остаться столицей независимого государства. Это не значит, что мы строим «Великую украинскую стену» на северной границе. Но мы не хотим, чтобы нас рассматривали, как случайное образование на окраине. Русскоязычный Киев сегодня требует национальной революции – и вот в чем секрет, который никак не хотят услышать там.
КОРРЕСПОНДЕНТ – А нет опасности того, что вот эта национальная идея свалится в какой-то ужас националистический?
Ю. ЛУЦЕНКО – Слушайте, опасность есть, даже когда ребенка делаешь, тем более когда живешь. Но могу ответить очень просто. Майдан в силах контролировать сознательных и несознательных провокаторов. Посмотрите, два дня назад одна автономная самостоятельная группа начала захватывать Министерство аграрной политики, Министерство юстиции, Министерство энергетики. Мало того, это же не захваты.
КОРРЕСПОНДЕНТ – Ну, это вообще все подозрительно выглядело.
Ю. ЛУЦЕНКО – Да. Но, извините, когда при этом еще на входе в МинАПК повесили огромный баннер: «Запись в штурмовые отряды», – я понимаю, для какого телевидения это сделано. Я прекрасно понимаю, что за этим стоит. Поэтому они были выброшены оттуда и с Майдана вообще. То есть мы в состоянии распознать идиотов и провокаторов – и выбросить.
КОРРЕСПОНДЕНТ – Иммунитет есть.
Ю. ЛУЦЕНКО – Более того, столько легенд ходит про страшный бандеровский пятый этаж с «Правым сектором». Ну, это люди, которые провозгласили Луценко главным провокатором. Да, будучи министром, у меня были с ними очень непростые отношения. Но, тем не менее, эти люди являются основной частью дисциплинированных отрядов самообороны Майдан. Подчеркиваю – дисциплинированных. Почитайте их заявления. Это же заявления нормальных ответственных политиков. Ну, конечно, у них есть разные люди. Но у нас есть возможность их локализировать, а в случае чего и выбрасывать с Майдана.
КОРРЕСПОНДЕНТ – В заключение хотел еще раз вернуться к Юлии Владимировне. Я знаю, Юрий Витальевич, что вы с Тимошенко переписывались, находясь в тюрьме.
Ю. ЛУЦЕНКО – Да. И после этого тоже.
КОРРЕСПОНДЕНТ – И после этого. И она…
Ю. ЛУЦЕНКО – Более того, я даже учил ее, как малявы передавать.
КОРРЕСПОНДЕНТ – Да? Серьезно?
Ю. ЛУЦЕНКО – Просто я раньше сел. Ну, это, конечно, не смешно, но дело в том, что…
КОРРЕСПОНДЕНТ – Я хотел спросить о том, когда вы в последний раз с ней общались (может быть, даже через записки), и в каком она состоянии. Потому что, к сожалению, давайте уж не лукавить, ни Арсений Яценюк, который занимает ее должность фактически, ни Виталий Кличко, ни Олег Тягнибок – они на самом деле не вспоминают. И когда вы сказали, что ее портрет на Майдане – да, он на Майдане, на елке. Как елочная, игрушка висит там Юля. И больше нет ее. Вот расскажите нам про нее. Как она? Что она?
Ю. ЛУЦЕНКО – Я вам расскажу, наверное, чуть-чуть дольше, но для меня это важно. Уже когда я отсидел, наверное, месяцев восемь в тюрьме… А сидел я еще в царской камере смертников – 9 квадратных метров, 5 полушагов от окна до дверей. Ну, бытовые удобства описывать не буду, потому что это неудобства. Ну, половины окна не было, поэтому утречком встал, снег с головы струсил и начал рабочий день. То есть я теперь морозостойкий. Меня часто спрашивают, чего я хожу без шапки на морозе – все нормально. Ну, для меня это нормально. Я – человек, служивший в армии, никогда вообще не требовавший особого комфорта, хотя я из обеспеченной семьи. И еда, и комфорт, и грязь окружающая для меня не были проблемой. Как только начали передавать книги, у меня все стало хорошо с внутренним комфортом.
И тут вот в это место попадает Юля. Я никогда не забуду ту ночь, утро раннее, когда мы встретились. Значит, у меня уже начались ежедневные процессы. А ежедневный процесс – это когда тебе в 5 утра надо встать, привести себя в порядок; в 6 тебя загрузят в автозак; потом ты еще три часа сидишь в железном ящике в подвале суда; потом на суде ты до 12 ночи отбиваешься, пытаясь доказать свою правоту, невиновность; потом тебя привозят. И это каждый день. Проблема была в том, что перед этим у меня была 31-дневная голодовка – соответственно, мягко говоря, спина была не в порядке.
И вот мне надо было утром встать, холодной водой помыться, голову помыть, чтобы выглядеть более-мене. И – постараться не проснуться. В этой клетке хребет страшно болел, мышцы ослаблены. Ну, скажем, заснуть. То есть тебя привезли, ты заснул – на суде уже вышел, все нормально. И вот я в таком полусонном состоянии захожу в автозак, а все ж зеки уже дружбаны. На самом деле для меня наибольшим потрясением было то, что меня постоянно благодарили зеки, для меня это было просто потрясением.
КОРРЕСПОНДЕНТ – А как они вас называли?
Ю. ЛУЦЕНКО – Юрий Витальевич.
КОРРЕСПОНДЕНТ – Юрий Витальевич?
Ю. ЛУЦЕНКО – Да. И захожу: «Витальевич, привет!» И тут женский голос: «Юра, привет». А я же свою клетку… Меня милиция из уважения… А милиция опять-таки честь отдавала, за руку здоровалась, то есть они прекрасно понимали, что я военнопленный. И тут мой так называемый «стакан»… В автозаке есть два одиночных места, два двойника и большой обезьянник. И мне по блату дали это одиночное место.
Значит, тут все здороваются, а темно. И слышу женский голос. Я поворачиваюсь к этому капитану: «Твою дивизию, ты уже совсем охренел! Женщин в мужской автозак». Говорит: «Це я, Юля». Смотрю и говорю: «Юля, ты какого фига? Я тут полгода авторитет набиваю, а ты мое место заняла. Пошла отсюда вон на свободу!»
Естественно, Юля была в шоке. То есть она была в тюрьме и до этого. Как известно, при Кучме она отсидела несколько месяцев, но женская тюрьма, построенная в украинское время, поэтому относительно лучше. И она никогда не была в этих автозаках. Это особая вещь. Нас посадили в подвал, в эти клетки, боксы так называемые. То есть она – одна женщина.
В клетке, такой железный ящик от груди до лица, на котором зарешеченное окошко. Ящик, в котором ты не можешь встать, а сидеть очень тяжело, потому что лавочка где-то сантиметров 15. Запахи в августе непередаваемые. Туалет для нас и где-то 30 человек охраны один, открытый. То есть напротив нас сидит замечательный, весь в мастях и распальцовке мужичок, с куполами, со всеми делами, голый торс, жира, бухи, вонь. 30 человек в форме охраны.
КОРРЕСПОНДЕНТ – И Юля посреди всего этого.
Ю. ЛУЦЕНКО – И она посреди. Вот буквально за сантиметр, за мной. Я травил анекдоты. Я просто выводил ее из, наверное, такого тяжелого состояния. Как всегда – анекдоты. Потом записками, потом научил ее, как эти записки передавать. Потом поговорили о перспективах. И тут ворвались – видимо, начальство все это прослушивало – ворвалась милиция, развели нас в разные камеры, ну, боксы. А потом уже больше никогда мы не встречались, нас развели даже на разные площадки.
КОРРЕСПОНДЕНТ – Сколько лет прошло с последней встречи?
Ю. ЛУЦЕНКО – Ой, это был 2011-й.
КОРРЕСПОНДЕНТ – Три года.
Ю. ЛУЦЕНКО – Три года. И эта встреча у меня до сих пор перед глазами. Несмотря на то, что я тоже свое оттрубил, я тем не менее считаю у себя некий комплекс вины за то, что я здесь, а она…
КОРРЕСПОНДЕНТ – А она там. Ну, вы общаетесь, да?
Ю. ЛУЦЕНКО – Я общаюсь, мы пишем письма, я передаю ей книги, и мы обмениваемся точками зрения на политику. Они, кстати говоря, не всегда совпадают. Я считаю, что друг и союзник обязан говорит то, что думает, а не то, что хочется услышать – именно в этом проявляется дружба.
Я искренне говорил в новогоднем выступлении на Майдане о том, что мое первое желание – увидеть на свободе Юлю и всех, кого посадили в тюрьму за гражданскую активность. И только вторым желанием я загадывал смену режима и прочее. Для меня это искренне чувство.
Вопрос реальности освобождения Юли. Я бы сказал, существует лишь 5% того, что при президенте Януковиче она может быть отпущена на лечение за границу. И это возможно лишь при том, что оппозиция возьмет на себя неприемлемые обязательства сожительства в Правительстве регионалов без реальных механизмов управления страной. Возможно, эту морковку кому-то и подарят, но я категорический противник этого и уверен, что Юля никогда этого никогда не подержит.
Под давлением внешних финансовых санкций, под давлением украинской улицы и напряженности в областях (а она действительно растет), под давлением безумия власти, под давлением дефолта, который уже стал не просто возможным, а реальностью – под всеми этими факторами в парламенте буквально со вторника откроется очередная сессия, и я уверен, может создаться парламентское большинство.
Говорят, что уже существует даже подписи такого большинства, но вы же понимаете, что бизнес-депутаты – очень пугливые существа. То есть они, с одной стороны, боятся санкций Запада и украинских реалий, с другой стороны – на русской границе им в тот же день объявляют очередную остановку экспорта. Вот между этими страхами они колеблются, и вечно не хватает какого-то миллиграмма для того, чтобы перевесить веса. Если бы мне кто-то мог сказать, что подкинуть в эти веса – я бы сделал. Но пока мне кажется, что центр политических событий перемещается в парламент.
КОРРЕСПОНДЕНТ – При этом этих пуганых регионалов недавно, как рассказывали очень многие источники, напугал сам, собственно, Виктор Янукович, который приехал на заседание фракции и навел там порядок. Говорят, выражался нецензурно и грозил всех буквально закопать в асфальт. Почему они должны внезапно сменить лагерь, если тут им, в общем, объяснили, что это делать не стоит?
Ю. ЛУЦЕНКО – Я считаю, что эта победа Януковича была первой победой. Дважды насиловать своих депутатов, чтобы проголосовать за закон об амнистии демонстрантов (он подвязанный к освобождению зданий) – это первая победа. Так полновластный хозяин себя не ведет. Поэтому я считаю, что депутаты сейчас видят все происходящее. Я опять называю эти факторы. Если хотите, давайте детализируем. Вот они видят, что денег в бюджете нет.
КОРРЕСПОНДЕНТ – Но если уйдет Виктор Янукович – денег не прибавится. И тот, кто придет на его место, ему придется разбираться с этими проблемами.
Ю. ЛУЦЕНКО – Наверное, знаете, что людей пугает больше? Я тоже общаюсь со многими регионалами. То есть понятно, есть санкции – это для Ахметова, условно говоря, Пинчука, еще кого-то. Есть конец бюджета – это, опять-таки, для Ахметова: «Пилить – не пилить?» А есть просто депутаты. Ну, бизнесмены. Ну, кто-то из них водку льет, кто-то из них, я не знаю, поставки на атомные станции проводит, кто-то из них еще в каком-то бизнесе.
И вот они даже боятся не бизнеса. Они смотрят на картинку пыток, которые становятся реальностью в Украине, погромов и поджогов, которые становятся реальными в Украине. Я сейчас даже не буду говорить о том, какая страна этим занимается. Вот они понимают, что страна погружается в пучину чего-то страшного. Это ощущение у всех. Ощущение у думающих и читающих, что мы переселились на страницы булгаковской «Белой гвардии»: великий город погружается во что-то такое плохое. И тогда было около 200 тысяч офицеров, но они, сидя дома, не могли поверить в реальность. И поэтому 10-тысячные отряды атаманов разных цветов – белых, красных, польских – просто терроризировали город.
Вот сейчас идет это погружение. У нас всех ощущение 1918 года. И поэтому для этих депутатов уже не так страшна угроза Януковича, как неминуемая реальность. Они понимают, что Янукович и реальность уже не совпадают. Ты можешь все еще бояться Януковича, а Киев и страна погружаются в 1918 год – и там уже не до этого. Поэтому мне кажется…
КОРРЕСПОНДЕНТ – То есть это страшнее, чем Янукович?
Ю. ЛУЦЕНКО – Да. Появляется некий фактор страшнее, чем прокуратура Януковича, чем даже санкции Вашингтона. Вот нечто более страшное – то есть анархия, в которую погружается страна, в которой, как всегда, когда умные люди перестают договариваться, всплывает абсолютно беспринципные беспредельщики. И вот этот фактор, мне кажется, заставляет убегать из «Титаника». И самое главное – возвращаться в парламент, который происходит от французского слова «parler» – «говорить», «договариваться». То есть два варианта: или мы договоримся, или страна начнет рушиться.
Мы же понимаем, что на самом деле заявления самых дурноватых регионалов типа Царева и коммунистов, которые давно поменяли «Капитал» Маркса на кремлевский… Федерализация – это же не просто так. Господа, нет линии, по которой может пройти федерализация страны. Я абсолютно уверен, что остов социализма (или теперь путинизма) держится только потому, что нам рассказывают о внешних врагах: «Страшные внешние враги и внутренние шпионы угрожают нашему единству!» Поэтому опять: «Нефти у нас много, денег… Надо идти опять, потому что враги угрожают», – ну, социализму, теперь путинизму. И вдруг, вы понимаете, на полуостове этого остова вдруг как-то стали лучше жить – например, во Львове или в Киеве. Так ёпрст, тогда ж вопрос: «Так, может, это не враги виноваты, может это нас грабят просто так уже сколько сот лет?»
Поэтому ни на какой границе Украины не остановится азиатский способ управления. Нет границы, где остановится федерализация страны. Страна либо вся будет демократической…
КОРРЕСПОНДЕНТ – Либо не будет ее.
Ю. ЛУЦЕНКО – То есть системы ФРГ-ГДР здесь не создать. Здесь будет либо страна, либо колония. И поэтому вот тех, кто понимает, что переход в этот статус – это страшные риски (я просто боюсь больше говорить), кто понимает, какой джин может выползти из бутылки, то ли это оплот, то ли, я не знаю, еще какие-то радикалы, не названные, с этой стороны – тот должен договариваться.
Поэтому я убежден, все-таки я верю в разум. Но, пардон, я верю все-таки в людей, имеющих цель. Потому что на четырех лапах, в принципе, обезьянам было легче ходить, но они же почему-то встали, блин, на две?
КОРРЕСПОНДЕНТ – Юрий Витальевич, а что вы сейчас читаете?
Ю. ЛУЦЕНКО – Сейчас? Долго не читал, скажу откровенно. Для меня это проблема. Последний Фаулз был, «Куколка». Несколько разочаровал, я любил другого Фаулза, такого импрессиониста. Но, тем не менее, для меня он мастер слова и я на нем отдыхаю. А читал его последний раз… У меня же было два новых ареста или попыток ареста: первый – декабрьский за организацию массовых беспорядков, а второй – январский, я уже диверсант. Так что вы аккуратно. У меня 110-я статья – «Замах на конституційний устрій», 111-я – «На территориальную целостность», это уже даже интересно. Но самая главная – 113-я – «Диверсии».
Ну, мне посоветовали так чуть-чуть дома не поночевать, поэтому было время почитать Фаулза и чуть-чуть отдохнуть, подпитаться. А перед этим был, как ни странно, Ницше. Ну, у меня вообще такой разброс. Я обычно читаю книгу художественную, параллельно политическую либо философскую одновременно.
КОРРЕСПОНДЕНТ – Это был Юрий Луценко, бывший министр внутренних дел Украины, который рассказал «Эхо Москвы» об Украине времен Виктора Януковича. Спасибо вам большое.
Возможно заинтересует:
- Писательница, сравнившая Сталина с Гитлером из-за блокады: «Сознанием людей манипулируют»
- Россия намерена пересмотреть соглашение с США по утилизации ОМУ
- Датский уголок 23 и 24 марта
- «Здесь мои родные люди по крови» : «Португальская принцесса» 10 лет живет в ярославской глубинке
- Особенные дети открывают мир сказок в театре «Мир неограниченных возможностей»