первые общественные новости

Абызов, братья Магомедовы, Арашуков, Кокорин и Мамаев — в России за решетку отправляются миллиардеры, министры и даже звезды спорта

Каким путем идет наше правосудие, рассказала Наталья Шатихина — доцент кафедры уголовного права юрфака СПбГУ, управляющий партнер юридической компании «CLC». А еще она — адвокат, представляющий в суде интересы Дениса Пака, чиновника, пострадавшего от футболистов Кокорина и Мамаева.

ЗАЩИТА МАМАЕВА И КОКОРИНА НАПИСАЛА СОТНИ ЖАЛОБ

— Наталья Сергеевна, зачем так долго держат в СИЗО Мамаева и Кокорина?

— В России больше 80% дел рассматривается в особом порядке, то есть при согласии обвиняемого с обвинением. Наказание за преступление снижается на 2/3, а если виновный возместил ущерб, еще на 2/3. Тогда в суде нет необходимости соблюдать длительные формальности, таскать свидетелей. Большинство дел слушается в 1 — 2 заседания.

Честно скажу, в «деле футболистов» ждали именно такого развития событий. Там и максимальное наказание получалось около 3 лет вместо 7. При таком максимуме суды редко реальные сроки назначают. Да и обвинение редко настаивает. В феврале — начале марта уже был бы приговор.

— Но все почему-то решили, что следствие затягивали.

— Следствие, кстати, прошло удивительно быстро — меньше чем три месяца! Окончено оно вопреки всем слухам еще в конце октября. Рекорд просто с учетом, сколько свидетелей — их количество запредельное, обвиняемых, потерпевших!

Кроме этого, защита в ходе расследования подала несколько сотен жалоб. Закон требует, чтобы по каждой поступил мотивированный ответ следователя. А объем материала и так колоссальный.

— Какая судебная перспектива у дела?

— Это только суд знает. Пока он работает в каком-то невероятном графике. Очень большая нагрузка. Несколько месяцев до приговора первой инстанции плюс срок на обжалование, кто-то же жалобу, скорее всего, подаст. Потом апелляция — тоже требует времени. Шесть месяцев — это очень оптимистичный прогноз.

ЗАЧЕМ САЖАТЬ АБЫЗОВА?

— Какой смысл сажать в СИЗО топ-персонажей последних громких уголовных дел — Магомедовых, Абызова, губернаторов, замминистров?

— Знаете, сначала был придуман термин «белые воротнички». «Беловоротничковая преступность» — стало уже устоявшимся названием, туда попадают дела коррупционные, экономические. А потом появился термин «бриллиантовые воротнички», когда речь идет о топ-менеджерах, министрах, знаковых фигурах. И здесь ситуация сложная. С одной стороны, вроде бы нет никакой необходимости содержать их под стражей — для общества они не опасны.

А с другой — у них огромный ресурс и чтобы скрыться от следствия, и чтобы воздействовать на суд и свидетелей. Такая двоякая ситуация.

Что касается их обвинений — там требуется очень длительное расследование. Практика показывает, что в такие преступления оказывается вовлечено очень много лиц, иногда это полностью элиты целого региона. Даже следователей стараются направлять на расследование таких дел из центрального аппарата или других регионов. Потому что у этих людей колоссальные возможности у себя на родине.

НАМ НУЖНА «АДМИНиСТРАТИВНАЯ ГИЛЬОТИНА»

— Удастся ли добиться, чтобы обвиняемых по экономическим преступлениям перестали сажать за решетку до суда?

— Я против того, чтобы здесь делить на бизнесменов и всех остальных. Я за то, чтобы в принципе минимизировать такую меру, как содержание под стражей. Если есть возможность не применять, надо избирать другую.

Что касается того, кто и кого кошмарит, по-разному все. Надо понимать, что очень редко бывает так, чтобы правоохранители набросились и разорвали бизнес для себя лично, правда ведь? Обычно это либо спор бизнесменов, которые пытаются решить его таким способом, либо человек находится под ударом общества. Например, история с «Зимней вишней». Там же фигуранты тоже бизнесмены. Что было бы, если бы еще до трагедии все эти нарушения нашли и опечатали здание? Дело возбудили бы в связи с оказанием услуг, не отвечающих требованиям безопасности? Статья такая есть. Мы бы получили широчайшую кампанию о том, что власти давят на бизнес.

Так что надо искать баланс. Здесь самым важным будут две вещи: независимый суд, где можно отстоять свои права, если на них незаконно посягают, и «гильотина», которая должна убрать устаревшее и излишнее административное регулирование в бизнесе. Оставить только самое важное, но за несоблюдение этих требований наказывать быстро и эффективно.

ЭКОНОМИЧЕСКИЕ ДЕЛА РАССЛЕДУЮТ ПЯТЬ ЛЕТ

— Мы видим, что уголовные дела возбуждаются по преступлениям, которые были совершены пять-шесть лет назад. Почему все это время никого эти нарушения не волновали?

— Пятилетний цикл образуется часто естественным путем. Как правило, в основе всех этих обвинений лежит неисполнение обязательств по каким-то крупным контрактам с участием госсредств. Государственные деньги похищаются и куда-то выводятся.

— Но почему постфактум?

— Расторгнуть действующий контракт, даже когда очевидно, что что-то идет не так, юридически очень сложно. Вообще цикл образуется так: завершается контракт, вопросы возникают при сдаче работ — видно, что они не выполнены или выполнены плохо. На следующий год идут ревизии — Счетная палата проверяет, налоговые органы. Становится понятно, где есть нарушения. Результаты поступают правоохранителям, и надо отработать огромный массив информации, запросить множество организаций, найти следы этих денег. У нас следствие ограничено по срокам — на все 18 месяцев. Экспертизы занимают несколько месяцев, а иногда и до года. А очереди на некоторые по три-четыре месяца. Схемы-то используются изощренные, надо все оценить, а для этого нужны навыки: бухгалтерские, аудиторские, знание иностранного права. То есть в лучшем случае дело удастся возбудить еще через год-два после окончания отчетного периода. Поэтому сначала начинаются уголовные дела по периферии, в отношении отдельных эпизодов и организаций, фигурантов допрашивают по ним, постепенно подбираясь к ядру. А люди даже иногда не понимают, что эти дела связаны.

— То есть их время пришло?

— Сейчас мы подошли к циклу, когда расследуется деятельность примерно с 2012 по 2016 год — самый пик крупных проектов. От олимпийского строительства до энергетических контрактов. Да и преступные схемы, которые использовали долгое время, стали очевидны. Они изначально были крайне сомнительны, потом от них стали уходить, государство наладило контроль в этой части, нашло механизмы препятствовать.

КСТАТИ

Поймать Арашукова было непросто

— Как крал газ клан сенатора Арашукова, тоже не было заметно никому много лет?

— У нас страна построена по административному и национальному территориальному принципу. И в тех регионах, где сильно влияние клановых элит, возникают ситуации, когда это переходит границы. Там есть особенности всегда. Ведь не только хищение сегодня на повестке дня.

Хищения на нефтепроводах и газопроводах очень сложно выявлять. Когда люди удивляются, как это могли не замечать, — действительно могли. Там есть особенности технологические. Это только кажется, что учет идет «померил здесь — померил там». Но звучат и другие серьезные обвинения — вплоть до заказных убийств. Это уже переходит из экономики в совсем нехорошую плоскость. Очень похоже на такое классическое преступное сообщество, если факты подтвердятся.

— Как вообще высокопоставленные фигуранты переживают свои аресты?

— Кто-то плохо, кто-то быстро адаптируется. Конечно, содержание под стражей никому на пользу не идет, но почти все начинают много читать. Хотя, как ни странно, именно с книгами больше всего проблем — их передать сидельцу можно только через библиотеку, напрямую нельзя. Поскольку там большой объем текста, досмотреть их быстро не получается.

В Москве и Петербурге СИЗО сделали большой рывок вперед по условиям содержания за последние несколько лет. Есть возможность заказать еду с воли, купить себе что-то через магазин. Были бы деньги.

Забавно, но юристы часто отмечают, что человек, отправленный под домашний арест, стал даже выглядеть бодрее и здоровее, чем был на свободе.

ИСТОЧНИК KP.RU

Источник: www.kp.ru